Очень ранимые мужчины нынче пошли. Обидчивые, нежные. Слова поперек не скажи, губки сразу надувают. Ведешь с ними беседу - как по минному полю ходишь. Не знаешь даже, какие слова использовать, чтоб "принцесску" не расстроить. А то ведь психанет и расплачется или с собой еще покончит от фраз резких. Научились наши прекрасные мужчины бросать трубки, включать игнор, разворачиваться и уходить, потому что "ты меня обидела". Хотят, чтоб их догоняли, уговаривали, перезванивали, прощения ни за что просили. Только вот не возникает у меня таких желаний. Хочется, наоборот, звонкую пощечину залепить, чтоб протрезвели немножко от своей ранимости, и прокричать: "Очнись уже, блин! Кто из нас слабый пол?"

Мне похер, как живут мои бывшие коллеги, бывшие друзья и просто бывшие. Я не захожу на их страницы, не мониторю их жизни, не ищу в поверхностных цитатах на их стенах глубокий философский смысл. Мне насрать. И даже если вдруг я чисто из вежливости поздравлю их с днем рождения или новым годом, то уж точно не стану анализировать их «спасибо» на предмет желания или попытки вернуться в мою жизнь. Когда из моей жизни кто-то уходит, у меня нет ощущения, что мне оторвали руку или вырвали сердце. Ушли и ушли - флаг в руки и попутного ветра в спину. Я - цельная личность, и ни в ком другом нет ни малейшей детали от меня. И да, жизнь моя - не проходной двор, в который можно в любой момент зайти и в любой момент выйти. Вот всего этого я желаю и вам!

Кое-какие вещи стали прошлогодними для меня. И люди… И на этот раз навсегда!

У тебя есть человек, с которым тебе не стыдно быть несчастной? Такой, который приедет и отвезет тебя туда, где с обрыва охуенный вид на город. И ты будешь максимально не секси в этом черном худи, на котором опять шерсть от собаки, потому что гребаные витамины - туфта. Такой, которой откроет тебе пиво или вино, потому что ты не только пить не умеешь, но и открывать тоже. И не будет ни разу наигранности, разваленных ожиданий, обманчивых надежд. Будут два человека, которым можно побыть от души несчастными, но только здесь и сейчас. Я бы рассказала ему, какова жизнь за гранью, где твои мечты точно уже не сбудутся. Я бы даже расплакалась совершенно из-за дебильных поводов, какие даже озвучивать стыдно среди друзей и родных. "Знаешь, мне так больно от того, что у меня не было и не будет нормального декрета. Я же вечно куда-то спешу, опаздываю, я бесконечно в своих запарах, то по работе, то по второй работе, то по учебе. А дочь выросла, вчера сказала: мам, ты не переживай, я не дура у тебя, все понимаю - иди лекцию досмотри, я сама тут уберу и уроки сделаю сама. Вроде хорошо, а почему-то больно. Не нацеловалась я ручек, ножек, не надышалась пупсами, не было у меня такой возможности. И сейчас с сыном нет ее. А больше на детей я не решусь. Вот и пролетела первая мечта. И я себя за это временами ненавижу." Такая ерунда, мелочь, казалось бы, а давит. Но я бы проплакалась, мне стало бы легче, хотя бы потому, что я не давила бы улыбку и не травила бы шутки на этот счет. Коронная же метода - выдай проблему и высмеивай ее, пока у других резинки от трусов не лопнут. "Знаешь, я не могу слушать песни о любви - я чувствую себя сразу неполноценной. Я так не умею, чтобы умирать без него, не умею жизнь свою класть на алтарь, да и может я вообще любить не умею. Мне так страшно, что я так и не узнаю этого. Камнем на сердце лежат три неудавшихся брака, за которые мне стыдно. Люди женятся и живут, а я как господи прости. Я вызубрила мантру, что мне наплевать, но на самом деле я бы хотела хоть раз оказаться правой в выборе человека. Правой, счастливой, влюбленной. Гадость-то какая, слабость, сопли, слюнтяйство." Продолжение....

Знаешь, что для меня страшно, Макс? Вы перестали вызывать эмоции – вы мужчины. Ваши фокусы, ваши ужимки и прыжки, ваше желание показать себя хорошими, оригинальными. Вы не сердце мне разбили, вы картину мира мою перевернули. Картину, в которой мужчина был оплотом – слонами и черепахой, на которых держался с детства мой мир. Хочешь удивить? Не старайся, проходи мимо. Либо сразу покажи, кто ты есть. Маловероятно, но вдруг повезет, и я под твоей модной рубашкой разгляжу панцирь, а под брюками слоновьи ноги. Мы же, женщины, вне зависимости от возраста и дозы ядовитого цинизма в крови, продолжаем, как дуры, надеяться, что вдруг очередной из вас, встретившийся на нашем жизненном пути, будет таким же стойким и непоколебимым в словах и поступках, таким же твердым, как член. У вас зачастую отменная эрекция, но в жизни вы оказываетесь моральными импотентами. из повести "Макс и Аз"

Нет, я не ненавижу мужчин. Это неправда, ложь, враки. Я люблю мужчин, которые всегда придут на помощь, которые умеют спасать, ремонтировать и решать проблемы. Я обожаю мужчин, от которых на километр чувствуется спокойствие и уверенность в себе. Тащусь от мужчин, для которых любая женская трудность это пустяк, разрешимый в течение суток. Я обожаю мужчин, но не мальчиков и не лиц мужского пола. И да, тут для меня есть принципиальная разница.

и пока мы ныли из-за мелких жизненных огорчений, вроде плохой погоды, оторванной пуговицы, сотни других причин, кто-то слышал: «ваш диагноз не подлежит лечению» «мы не успели его спасти, он был неизлечим» пока мы роптали на судьбу из-за утреннего кофе, в спешке пролитого на новенькую рубашку, кто-то сегодня попал в авиакатастрофу, кто-то шептал на ухо: «мама, мне очень страшно». пока ты вёл себя гордым кретином, кто-то правда тебя любил и ждал твоего звонка. пока ты ругал щенка за то, что он сгрыз ботинок, чей-то пёс лежал под колёсами грузовика. мы ругались матом и заглушали боль крепким виски, мы любили поговорить о безнадёжности, тьме и аде, на деле: ад-это не узнавать в лицо даже самых близких. это узнать о раке на последней стадии. мы печалились, что нам признавались в любви не те, мы рассуждали о боли, о которой не ведали ни черта. а боль—это жить среди серых больничных стен, это трубки по всему телу, это в кардиограмме сплошная прямая черта. мы думали беда - это пробки, очереди, шумное метро, это ссора с начальником, повышение цен на билет, а беда - это кризы, метастазы, оторвавшийся тромб, это когда не берёшь трубку, а завтра тебе говорят, что человека нет. мы думали горе—это плохая оценка, любовная драма, когда ты шлешь смс и засыпаешь без ответа, а горе—это обмороки и плохая кардиограмма, это каждую ночь слышать, как плачет мама, это каждый день начинать утро с горсти таблеток. мы тряслись над деньгами, долгами, приближающейся сессией, что-то писали про несправедливость мира и пустоту внутри, горе—это слышать про друга: «ему осталось не больше месяца». это быть прикованным к постели в двадцать три. мы любили говорить о безысходности, мраке и пустоте. роптать на жизнь от выходных и до выходных, а боль - это две гвоздички на ледяной плите, это любить мертвого сильнее, чем всех живых.